Федоров Владимир Николаевич
В сентябре 1961 года я, молодой офицер, с женой Людмилой ехали в купейном вагоне поезда Новосибирск – Алма-Ата в Семипалатинск, к месту моей новой службы. Поезд приближался к конечной станции нашего длительного путешествия, которое началось в Риге. Эта поездка для нас была чем-то вроде свадебного путешествия. Наш супружеский стаж равнялся ровно одному месяцу.
За окном бесконечно тянулась степь. И как мы не вглядывались в окно, кроме телеграфных столбов, перекати-поле и редких домиков не видели ничего. Ни я, ни жена не могли представить, что на многие километры нет деревьев.
Поезд неумолимо бежал вперёд. Приближался Семипалатинск, и мы стали готовиться к выходу. В коридоре вагона у окна курил майор с погонами артиллериста.
— Товарищ майор, как мне найти к Семипалатинске военную комендатуру? – обратился я, — в командировочном предписании у меня указан номер в/ч и я не знаю, где она.
Вероятно, майор неплохо ориентировался в местной обстановке и видя, что перед ним стоит авиатор, спросил:
—А какой номер части?
Я назвал.
— Я тоже выхожу сейчас и, если за мной придёт машина, довезу вас до места. Держитесь рядом.
Я поблагодарил его и пошел в свое купе.
— Артиллерист обещал нас довезти до места, — сказал я жене, — собираемся.
За окном навстречу поезду побежали какие-то покосившиеся домики, больше напоминающие лачуги. Поезд въехал в Семипалатинск. Заскрипели тормоза. Мимо окон поплыли станционные постройки. И наш поезд остановился.
Майор-артиллерист пошёл к выходу, и мы двинулись за ним.
— Вы тут посидите, а я поищу машину. Если её не будет, я вам расскажу, как ехать дальше.
Мы с женой сели на чемоданы, а он ушёл. С интересом стали рассматривать всё, что нас окружало на вокзале. Семипалатинск был первым азиатским городом, который мы видели своими глазами. Все воспринималось с живым интересом. Поезд, на котором мы приехали в Семипалатинск, от перрона еще не отошел, и нам было чрезвычайно интересно наблюдать, как он заполнялся пассажирами. Наше внимание привлекли два общих вагона. Посадка в них напоминала штурм Зимнего Дворца. Эти вагоны пыталось заполнить такое количество людей, сколько в нормальных условиях должно было б разместиться во всем этом составе. Напирая и расталкивая, друг друга, все тянулись к заветным вагонным дверям, но мало кто попадал внутрь вагона. Над перроном стоял крик и мат.
Особенно активны были цыгане. Их было много. Вероятно, целый табор. Надвигалась зима, и табор откочевывал к тёплому югу. Самые шустрые из молодых цыган без вещей первыми пролезли в вагон, а затем через открытые окна стали принимать своих соплеменников и их вещи. Цыган было много, очень много.
— Думаю, что остальным пассажирам достались лишь стоячие места, — сказал я жене, про-должая наблюдать за посадкой. – Если, вообще, кто-нибудь в вагон влезет, кроме цыган.
— Ну, молодёжь, повезло нам! — воскликнул неожиданно появившейся наш майор-попутчик, – идите за мной, машина пришла.
Мы с женой подхватили чемоданы, и пошли за майором. Он оглянулся на нас и забрал у моей жены большой баул. Оказавшись на привокзальной площади, мы увидели краюшек Семипалатинска – города, около которого нам предстояло прожить долгие двадцать лет. Площадь была грязная и пыльная. Дома, которые можно было видеть, представляли жалкое зрелище.
Майор подвёл нас к УАЗику. Из него выскочил солдат , чтобы помочь нам уложить нашу дорожную поклажу. Когда все было готово, мы тронулись в путь.
— Товарищ майор, как далеко нам ехать? – спросил я.
— Семьдесят километров.
Привыкнув за свою службу в Прибалтике к хорошим дорогам, я счёл, что и тут дороги не хуже. Прикинул, что через час будем на месте.
А тем временем наша машина ехала по улицам Семипалатинска. Мимо нас пробегали убогие деревянные домики. Листва на редко встречающихся деревьях и кустарниках были покрыты пылью. И, хотя был только сентябрь, деревья стояли почти голые.
Майор с шофёром о чем-то разговаривали между собой. А мы с женой всматривались в меняющийся за окном машины пейзаж и постоянно сравнивали его с природой Латвии, которую мы покинули неделю назад. Стало грустно. Взглянув краем глаза на жену, понял, что и она загрустила.
Машина выехала из города и перед нами открылась, насколько хватало взгляда, степь. В молчании мы проехали достаточно долго.
КРУГОМ ТОЛЬКО СТЕПЬ.
—А лес тут какой-то будет? — поинтересовался я у попутчиков.
— Будет. Сейчас на эту горку въедем, и будет, — лукаво переглянувшись с водителем, отве-тил майор.
Прямо по дороге маячил небольшой холм, за которым дальше ничего не было видно. Мы оживились и стали ждать ЛЕС. Меж тем машина въехала на холм, а леса всё не было.
— Так, где лес-то?
— Вон, — ответил майор, показывая рукой вправо.
Я посмотрел туда, но леса не увидел.
— Не вижу.
— Да, вон же, — ещё раз показывая рукой, ответил майор. — Видишь ТРИ СОСНЫ?
….
**********
Много позднее мы бывали в уникальных ленточных борах, на многие километры раскинувшиеся на другом берегу Иртыша. Но те три сосны так и остались в моей памяти символом МЕЧТЫ О ЛЕСЕ….
***************
Спасибо,тронуло и многое напомнило из нашей жизни!!!
That’s cleared my tohuthgs. Thanks for contributing.
Наша семья тоже приехала в Чаган в 1961 году. Отца перевели из Воздвиженки. Владимир, ждём продолжение!
The purchases I make are entirely based on these atrciles.
It’s always a relief when someone with ovbiuos expertise answers. Thanks!
А я помню только одну сосну посреди степи. Где то посередине между городом и городком. Но мои воспоминания о ней намного позже. Где то с 1966 года. До этого в город ездил только поездом. А первую поездку в 1960 году помню очень плохо. Приехали мы тогда с Белой Церкви, а там жили, считай в лесу. На краю знаменитой Александрии, в Гайке. Александрия, имение графа Браницкого.
Приехал в городок девятилетним мальчишкой. В теплом эшелоне, который ехал из Узина 11 суток. В дороге подружился с ребятами-попутчиками, играли в игры, читали книжки, играли с моим младшим братиком. Главное, рядом были мама, папа и мы. А в городке главное — школа. Старенький одноэтажный ГДО, одна коробка домов. К нашей радости, рядом стройки, на которых можно было играть в войнушку… Бомбоубежища под каждым домом нашей первой коробки. И теплая квартира — коммуналка поначалу. По сравнению с нашим городком среднеевропейский город России казался провинцией. После богатой природы Украины быстро привыкли к степи, реке, к природе по обеим ее сторонам. В городок нередко забегали тушканчики. Молоко приносили казашки, быстро проговаривая «молоконада?». И еще его можно было покупать у Семена, это в пяти километрах, близ устья Чаганки. И, главное развлечение — река. Иртыш. Острова, рыбалка (бреднем!). Моторки. И с чердака школы можно было еще наблюдать за взрывами на близком ядерном полигоне. Как за элементами местного пейзажа. И гордиться тем, что «вот — взрывают, а нам ничего не делается!» И смеяться над паникерами — «наше» правительство, «наша» коммунистическая партия для нас ничего плохого не придумает.
Значит с Ильиным ехал? Он про тот эшелон писал….
Of the pnaploy of website I’ve pored over this has the most veracity.
Now we know who the sensblie one is here. Great post!
Да, первый эшелон. Пришлось ехать эшелоном — экономили на проезде. Многие летчики — они побогаче были, ехали обыкновенными пассажирскими поездами. Это три с половиной дня, или чуть поболее. А мы стояли на каждом полустанке. Не помню, кажется, мебель мы в этом же эшелоне везли. В товарных вагонах, то есть. Там не топили, вся полировка потрескалась. Наверное, тяжело было перезжать с маленькими детьми. Моему брату было два с половиной года. И почему наш эшелон так плохо пропускали тогда? Ну, нам, подросткам, развлечение. Не учились полмесяца, а приехав, попали на зимние каникулы в новой школе. Все каникулы ходили в новый школьный спортзал, смотреть «чарли чаплина», которого крутили каждый вечер. Сидели на полу, сняв обувь — было тепло и чисто при директоре Кораблине.
Все верно, все узнаваемо! Ждем еще! А мы еще здесь, читаем вас, переживаем с вами! (г.Курчатов).
Спасибо!
Well done to think of sometnhig like that